Пытался вызвать у людей позитивные эмоции, а вызвал панику, полицию, медиков, спецназ и Сатану.
Небо цвета какао. Ночь.
Ночь, набирающая силу, как герой седого сказания, припадающий к породившей его земле. Хотя нет, постойте, не земля.. Вода! - вот стихия, из которой вышла эта ночь. Порой кажется, что из воды вышло (и уйдёт обратно в неё же) всё, что было, есть и будет в этом месте. Итак, ночь.
Ночь. И огни большого города, не дающие сплошному покрывалу низкого неба, днём обыкновенно водянисто-молочного цвета, с сероватыми штрихами, вопреки своей природе, не дающими объема, а только скрадывающими истинную высоту этого слабо белёного бетонного потолка, готового в каждое мгновение обрушиться на головы и строения, но тем не менее, уже как полторы тыщи лет не совершающего ничего подобного... не дающие этому покрывалу полностью почернеть в эти пока ещё не слишком долгие ночные часы. Ночь, да.
Ночь. И небо. Цвета какао. И тишина. И только ветер шумит. Тишина, и ветер шумит. Ну то есть, только ветер и шумит в этот час. Ветер, да. Вторая стихия. Вода и ветер.
Как там, в «Калевале»: «Ветер плод надул девице, полноту ей дало море». Вяйнемёйнен, майн херр. И вот уже сквозь тишину этого ветра слышится едва различимая мелодия, которую седой коренастый бородач наигрывает на своём кантеле, сидя на упавшей в воду вековой прибрежной сосне.. Проходит пара минут отдельных щипков и переборов, и вот в его неторопливой игре вырисовывается бетховеновская «Für Elise». Бррр.
Нет, всё-таки ночь, она - преимущественно для того, чтобы спать. Даже когда за окном такое небо. Цвета какао, да.
Ночь, набирающая силу, как герой седого сказания, припадающий к породившей его земле. Хотя нет, постойте, не земля.. Вода! - вот стихия, из которой вышла эта ночь. Порой кажется, что из воды вышло (и уйдёт обратно в неё же) всё, что было, есть и будет в этом месте. Итак, ночь.
Ночь. И огни большого города, не дающие сплошному покрывалу низкого неба, днём обыкновенно водянисто-молочного цвета, с сероватыми штрихами, вопреки своей природе, не дающими объема, а только скрадывающими истинную высоту этого слабо белёного бетонного потолка, готового в каждое мгновение обрушиться на головы и строения, но тем не менее, уже как полторы тыщи лет не совершающего ничего подобного... не дающие этому покрывалу полностью почернеть в эти пока ещё не слишком долгие ночные часы. Ночь, да.
Ночь. И небо. Цвета какао. И тишина. И только ветер шумит. Тишина, и ветер шумит. Ну то есть, только ветер и шумит в этот час. Ветер, да. Вторая стихия. Вода и ветер.
Как там, в «Калевале»: «Ветер плод надул девице, полноту ей дало море». Вяйнемёйнен, майн херр. И вот уже сквозь тишину этого ветра слышится едва различимая мелодия, которую седой коренастый бородач наигрывает на своём кантеле, сидя на упавшей в воду вековой прибрежной сосне.. Проходит пара минут отдельных щипков и переборов, и вот в его неторопливой игре вырисовывается бетховеновская «Für Elise». Бррр.
Нет, всё-таки ночь, она - преимущественно для того, чтобы спать. Даже когда за окном такое небо. Цвета какао, да.